В огромном животе, где «тук-тук-тук» огромного сердца перекачивало жизнь.Там, где полагалось находиться одному, было двое: брат демон, повыше ростом, дико голодный, и второй брат, пониже, а в жидкой тьме между ними, — биение, ненадежный метроном: то пульсирует размеренно, то сбивается с ритма, то снова выравнивается, и брат-демон все рос и рос, засасывал все питательное, что поступало в лоно: тепло, кровь, полезные для здоровья минералы, лягался и скакал от упоения жизнью, так что мать, чье лицо оставалось неведомым, чье существование лишь теоретически домысливалось, болезненно кривилась, силилась засмеяться, но лишь мертвенно бледнела, пыталась улыбаться, хватаясь за перила: «Ой! Это мой малыш.Должно быть мальчик».Ведь она пока не знала, что в ее животе вместо одного двое.Плоть от ее плоти, кровь от ее крови, но двое, не один.Двое, да не ровня друг другу: брат-демон был крупнее и не желал ничего, кроме как высасывать, высасывать, чавк-чавк-чавк, жизнь другого, худого брата, забирать все питательное из жидкой темноты в лоне, всосать в себя целиком худого брата, над которым горбился, точно обнявшись, прильнув животом к искривленному позвоночнику, налегая лбом на мягкие затылочные кости худого брата. Брат-демон не умел говорить, но весь был сплошная жажда:«Зачем тут этот, другой, эта тварь! зачем он, когда есть я! Есть я и только я!»